gototopgototop

ДОКЛАД В ВЕРХОВНОМ СУДЕ РЕСПУБЛИКИ КАЗАХСТАН НА КРУГЛОМ СТОЛЕ: «ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ МЕЖДУ СУДАМИ И АРБИТРАЖАМИ В РАЗРЕШЕНИИ КОММЕРЧЕСКИХ СПОРОВ» (г. Астана, 22 ноября 2018 г.)

И.П. ГРЕШНИКОВ,
канд. юрид. наук,
доцент кафедры гражданского права СПбГЭУ,
председатель Международного арбитража «IUS»

 

ДОКЛАД
В ВЕРХОВНОМ СУДЕ РЕСПУБЛИКИ КАЗАХСТАН НА КРУГЛОМ СТОЛЕ:
«ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ МЕЖДУ СУДАМИ И АРБИТРАЖАМИ В РАЗРЕШЕНИИ КОММЕРЧЕСКИХ СПОРОВ»
(г. Астана, 22 ноября 2018 г.)


Актуальные вопросы казахстанской арбитражной практики1


I. За три последних года – с 2015 по 2018 в Международный арбитраж «IUS» было подано более 500 исковых заявлений, в том числе более 200 дел с участием иностранных организаций. Процессы проходили в пяти городах, основными местами рассмотрения споров были города Алматы (Казахстан) и Санкт-Петербург (Россия).
Как в ходе рассмотрения споров и в процессе принятия решений, так и в ходе их исполнения у сторон возникают многочисленные вопросы, которые мы стараемся обсуждать с судьями, арбитрами, представителями сторон, широкой юридической общественностью. По приглашению Верховного Суда РК (далее – ВС РК), Алматинского городского суда руководство и арбитры Международного арбитража «IUS» в 2015–2018 гг. неоднократно участвовали в семинарах и конференциях, а также в подготовке обзоров арбитражной практики. Так, в частности, вместе с Петром Яковлевичем Грешниковым мы неоднократно участвовали в подготовке материалов арбитражной практики с целью последующего обобщения в нормативных постановлениях ВС РК по различным вопросам, касающимся разрешения арбитражами и третейскими судами отдельных категорий хозяйственных споров, в том числе споров с участием иностранных инвесторов, финансовых организаций, а также по вопросам обжалования и исполнения решений арбитражей. В настоящее время Верховный суд Республики Казахстан готовит очередное нормативное постановление по вопросам исполнения арбитражных решений; руководство высшей судебной инстанции Республики Казахстан обратилось к нам за информацией, и мы уже направили часть своих предложений в ВС РК.

II. Уважаемые коллеги, хочу поделиться с Вами некоторыми сделанными нами обобщениями и анализом отдельных случаев вынесения государственными судами неправомерных определений, отменяющих решения казахстанских арбитражей. Впрочем, большинство из определений государственных судов, приводимых мной в качестве примеров, сами в свою очередь уже отменены Верховным судом РК либо находятся в стадии отмены, т.е. положение постепенно приходит в норму.
Итак, пример первый: 18 января 2018 г. судебная коллегия Алматинского городского суда вынесла определение, в котором указала, что, по ее мнению, казахстанские арбитражи якобы не вправе обращать взыскание на заложенное недвижимое имущество. Обосновывая свою позицию, судья в тексте определения ссылается на часть нормы п. 3 ст. 26 Конституции РК, при этом статья Конституции интерпретируется в противоречии с ее прямым и буквальным содержанием.
Приведем п. 3 ст. 26 Конституции Республики Казахстан полностью: 3. Никто не может быть лишен своего имущества, иначе как по решению суда. Принудительное отчуждение имущества для государственных нужд в исключительных случаях, предусмотренных законом, может быть произведено при условии равноценного его возмещения.
Данная норма направлена, прежде всего, на предотвращение необоснованного изъятия имущества во внесудебном, административном порядке и, следовательно, на ограничение произвола чиновников.
Считаем, что норма п. 3 ст. 26 Конституции РК не относится и, следовательно, не должна применяться к случаям договорных отношений между субъектами гражданского права.
Решение арбитража об обращении взыскания на заложенное имущество есть результат невыполнения своих обязательств стороной договора займа, обеспеченного залогом недвижимого имущества. Если стороны договоров займа и залога предусмотрели, что все споры, возникающие из данных договоров, разрешаются арбитражем, то рассмотрение спора арбитражем осуществляется по воле сторон, в том числе по воле ответчиков – лиц, обратившихся с жалобой. Следовательно, обращение арбитражем взыскания на имущество ответчиков есть результат их действий, а арбитраж или, в иных случаях, государственный суд лишь фиксируют нарушение обязательств и налагают (применяют) предусмотренную законодательством и договором ответственность.
Однако, по мнению заявителя и судьи, вынесшего определение от 18 января 2018 г., согласно п. 1 ст. 318 ГК РК и п. 2 ст. 20 Закона РК от 23 декабря 1995 г. «Об ипотеке недвижимого имущества» обращение взыскания на имущество допускается якобы «только» в судебном порядке. Такой подход неправомерно расширяет исключительную подсудность споров судам общей юрисдикции. В данной связи обращаем внимание коллег на следующие факты:
1.    Утверждение в определении о том, что возможность обращения взыскания на заложенное имущество означает  реализацию только по решению государственного суда (так как арбитраж не относится к судебной системе), не основано на законе и является субъективным. В вышеприведенных нормах Кодекса и специального Закона в отношении реализации ипотеки в судебном порядке слово «только» отсутствует.
Помимо того, судья, приводя норму п. 1 ст. 318 ГК РК, не учитывает ее буквальное содержание, а именно: «1. Удовлетворение требования залогодержателя из стоимости заложенного имущества производится, если иное не установлено настоящим Кодексом и иными законодательными актами или договором, в судебном порядке». В приведенном в качестве примера случае специальными законодательными актами и договорами займа и залога, заключенными сторонами, был установлен иной порядок удовлетворения требования залогодателя, а именно по решению арбитража.

2.    Подсудность и подведомственность споров судам общей юрисдикции устанавливается не Законом РК «Об ипотеке недвижимого имущества», а нормами ГПК РК.
Случаи исключительной подсудности судов, а также исключительной компетенции судов РК предусмотрены ст. 31 и 467 ГПК РК. Таким образом, ГПК РК устанавливает исчерпывающий перечень случаев, когда рассмотрение спора арбитражем исключается, данный перечень не содержит споров об обращении взыскания на заложенное имущество. Следовательно, указанные споры могут быть рассмотрены арбитражем, что впоследствии подтвердил Верховный Суд Республики Казахстан отменив аналогичное определение Алматинского городского суда, указанное определение от 18 января 2018 г. также подлежит отмене.

3.    Помимо того, ст. 8 Закона РК «Об арбитраже» обусловливает передачу спора, возникшего из какого-либо гражданско-правового отношения, на рассмотрение арбитража наличием заключенного между сторонами арбитражного соглашения. Такие соглашения в форме арбитражных оговорок были заключены сторонами.
Наряду с этим п. 8, 9, 10 ст. 8 Закона РК «Об арбитраже» установлены ограничения в отношении тех споров, которые арбитраж рассматривать не вправе, однако указанные нормы не содержат запрета на рассмотрение арбитражем требования об обращении взыскания на заложенное имущество.
4.    Более того, судья, вынесший определение от 18 января 2018 г., практически игнорирует (даже не упоминает) норму ГПК РК, которая непосредственно регулирует данные правоотношения и фактическую ситуацию в целом, а именно норму, предусматривающую возможность передачи любого подведомственного государственному суду спора на рассмотрение арбитража.
Так, в частности, согласно ст. 24 ГПК РК «подведомственный суду спор (конфликт), возникший из гражданско-правовых отношений, по письменному соглашению сторон может быть разрешен в порядке медиации, партисипативной процедуры или передан на рассмотрение в арбитраж, когда это не запрещено законом».
5.    Из смысла упомянутых норм следует, что залогодержатель наряду с реализацией ипотеки в судебном порядке вправе удовлетворить свои требования об обращении взыскания на имущество путем подачи иска в арбитраж.
В данных обстоятельствах выводы, изложенные в указанном определении и ему подобных актах, о якобы неправомерности рассмотрения арбитражем вопроса об обращении взыскания на заложенное имущество, не соответствуют действующему законодательству Республики Казахстан.

Помимо того, из судебных решений усматривается, что практика государственных судов по данному вопросу складывается в пользу правомерного удовлетворения требований об обращении взыскания на заложенное имущество. В качестве примера можно привести ряд определений той же коллегии Алматинского городского суда, в частности определение от 14 июня 2018 г., в соответствии с которым было исполнено решение Международного арбитража «IUS» по делу №17/45 и взыскание обращено на целый ряд объектов залога.
Зачастую истцам отказывают в обращении взыскания на заложенное имущество и в тех случаях, когда они обращаются не в арбитраж, а в государственный суд. При этом необходимо отметить, что в ряде случаев отказывают вполне правомерно.

Например, решением Бостандыкского районного суда от 16 июля 2014 г., оставленным без изменения постановлением судебной коллегии Алматинского городского суда от 6 января 2015 г., в иске  БТА Банку к ТОО KSCompany и другим об обращении взыскания на заложенное имущество было обоснованно отказано. Основанием к отказу  в удовлетворении иска послужило то, что истец – банк не обращался  в суд с требованием о взыскании задолженности, т.е. суд был лишен возможности проверить ее наличие и размер. Поэтому суд не мог сделать однозначный вывод о том, получил ли истец право на обращение взыскания на заложенное имущество, и, следовательно, в данном конкретном случае, суд правомерно отказал в удовлетворении  исковых требований (копия решения может быть предоставлена).


С данным решением можно согласиться, поскольку оно соответствует многолетней судебной и арбитражной практике. При решении вопроса об обращении взыскания на заложенное имущество, неважно идет ли речь об имуществе основного должника или вещного поручителя, необходимо установить следующие факты: наличие задолженности, ее размер, порядок погашения, другие условия и обстоятельства, определенные сторонами в контракте и предусмотренные законодательством, в том числе нормативными постановлениями ВС РК (в частности, нормативное постановление Верховного Суда Республики Казахстан от 25 ноября 2016 г. № 7 «О судебной практике рассмотрения гражданских дел по спорам, вытекающим из договоров банковского займа»).

Однако и тогда, когда истец ставит требование о взыскании задолженности, в удовлетворении иска в части обращения взыскания на предмет залога опять отказывают, хотя уже по другим причинам.

Решением Медеуского районного суда г. Алматы от 12 апреля 2017 г. иск коммерческого банка к двум гражданам – Д. и О. был удовлетворен в части взыскания задолженности по договору банковского займа, а в части обращения взыскания на заложенное имущество банку было отказано. Суд обосновал отказ тем, что обращение взыскания на заложенное имущество означает действия по исполнению решения суда, которые, по мнению судьи, не могут быть начаты, пока решение не вступит в законную силу и пока в исполнительном производстве не будут соблюдены соответствующие процедуры (копия решения имеется).

В данном случае, отказывая в обращении взыскания, суд исходил из целесообразности вынесения решения в отношении залога, однако целесообразность может быть основанием к отказу в иске, только если это прямо указано в законе.
Пункт 2 ст. 21 Закона РК «Об ипотеке недвижимого имущества» устанавливает отказ в обращении взыскания лишь в связи с  явной несоразмерностью  требований залогодержателя  со стоимостью заложенного  недвижимого имущества, если допущенное  залогодателем нарушение  основного обязательства крайне незначительно по сравнению со стоимостью заложенного имущества.
Таким образом, при рассмотрении спора в арбитраже для кредиторов, даже  при   доказанном наличии задолженности и ее размера, обращение взыскания на заложенное имущество в счет ее погашения не должно ограничиваться произвольными действиями отдельных судей, которых приходится поправлять.
Важно, чтобы институт залога, предусмотренный ГК РК, и являющийся способом обеспечения исполнения обязательства, работал четко, чтобы защита нарушенных прав сторон, в том числе путем обращения в арбитраж осуществлялась в полной мере. 

II. В дополнение к сказанному выше считаю необходимым и важным выразить свою позицию по вопросу обращения взыскания на имущество должника-гражданина, в том числе на заложенное имущество, если только оно не является предметом ипотеки.
Итак, если недвижимое имущество гражданина это единственное жилье либо земельный участок, на котором расположен дом, являющийся единственным жильем, не является предметом ипотеки, то, возможно, стоит исключить данные объекты из перечня имущества, на которое не может быть обращено взыскание по исполнительным документам. Безусловно, при этом площадь объекта (квартиры, дома), на который обращается взыскание, не может существенно (т.е. в два и более раза) превышать установленные законодательством санитарные нормы. В противном случае дом или квартира, скажем, в несколько сотен или даже в тысячу квадратных метров не может рассматриваться в качестве единственного пригодного для постоянного проживания гражданина и его семьи помещения и подлежит реализации.
Понимаю, как это, возможно, странно слышать представителям банков и других финансовых учреждений. Однако есть вещи, которые должны быть сделаны для сохранения социальной стабильности, в том числе путем внесения давно назревших изменений в действующее законодательство Республики Казахстан, в частности в ст. 61 Закона РК от 2 апреля 2010 г. № 261-IV «Об исполнительном производстве и статусе судебных исполнителей».
Полагаем, что это предложение относится к решениям как государственных судов, так и арбитражей. Подобная мера также позволит снизить излишнюю социальную напряженность. Мы готовим соответствующее предложение и рассчитываем на поддержку данной инициативы коллегами и, особенно, судьями и представителями депутатского корпуса РК.

Весьма показательна в этом вопросе расстановка законодателем приоритетов. Например, на единственное жилье должника-гражданина в настоящее время можно обратить взыскание. Однако согласно п. 7 ст. 61 Закона РК от 2 апреля 2010 г. № 261-IV «Об исполнительном производстве и статусе судебных исполнителей» по исполнительным документам взыскание не может быть обращено на имущество, являющееся взносами в различные фонды клиринговых компаний, маржевыми взносами и т.п. взыскание на имущество, являющееся предметом по операциям репо, заключенным в торговых системах организаторов торгов методом открытых торгов и (или) с участием центрального контрагента, может быть обращено только после закрытия данных операций репо.
Возникает закономерный вопрос: что же все-таки более ценно для государства – гражданин и его насущные интересы или благосостояние клиринговых компаний и организаторов торгов?

III. Обращает на себя внимание ряд случаев необоснованной отмены решений казахстанских арбитражей ввиду того, что якобы отсутствует соглашение о передаче спора на рассмотрение арбитража, имеется лишь соглашение о передаче спора в третейский суд, а третейских судов после принятия Закона РК от 8 апреля 2016 г. «Об арбитраже» в Казахстане уже не существует.
При этом обращает на себя внимание интересный факт нашей жизни: представители сторон – как истцов, так и ответчиков пытаются использовать факт принятия новых законов в свою, как им кажется, пользу. В одних случаях пишут в своих заявлениях, что третейский суд и арбитраж – это одно и то же, а в других – что это совершенно разные понятия и институты. Зачастую делают это одни и те же юристы, представители одной организации.  
В связи с этим вспоминаются слова приказчика, ведущего переговоры о продаже дома, из известной театральной постановки пьесы «Ханума». На вопрос покупателя, а далеко ли от дома вода, чтобы набирать воду, приказчик отвечает: «Вот – Кура, а вот – твой дом!» – «А если наводнение?» – не унимается покупатель и продолжает расспрашивать приказчика. На что получает невозмутимый ответ приказчика: «Смотри: где Кура, а где твой дом? Видишь!»
По вопросу наименований «третейский суд» или «арбитраж» в арбитражных соглашениях мы обобщили судебную практику в отношении нескольких арбитражей, решения которых обжаловались по этому, казалось бы, нелепому основанию в  районные суды г. Алматы, которыми, тем не менее, по результатам рассмотрения было вынесено несколько определений об отмене решений арбитражей. Однако, эти определения, в свою очередь, затем были отменены вышестоящими судами, в том числе и Верховным Судом РК.  
В обоснование отмены решения суд первой инстанции указал на то, что между сторонами не было подписано арбитражное соглашение о рассмотрении спора в арбитражах, якобы стороны имели в виду лишь соглашение о рассмотрении спора в третейских судах. Поэтому, по мнению суда, арбитраж не вправе был рассматривать дело. Однако суд игнорирует тот факт, что, согласно действующему законодательству Республики Казахстан, положениям регламентов термины «арбитраж» и «третейский суд» обозначают одно и то же учреждение.
Так, например, Международный  арбитраж «IUS» был  основан в 1992 г. и до 1 февраля 2016 г. носил наименование «Международный третейский суд «IUS». Решением учредителей и членов Попечительского совета 1 февраля 2016 г. Международный третейский суд «IUS» был переименован в Международный арбитраж «IUS». Переименование третейского суда в арбитраж – это наше неотъемлемое право, как субъекта, использование данного права никак не сказывается на действительности арбитражных соглашений.
Следует отметить, в частности, и то, что в тексте любого решения, а также в материалах каждого арбитражного дела есть сведения о переименовании арбитража. Обычно к решению прилагается копия акта о таком переименовании. Представителям взыскателей необходимо заставлять судей внимательно читать решения арбитражей.
Помимо того, согласно п. 1 ст. 21 Закона РК «Об арбитраже» постоянно действующий арбитраж осуществляет арбитражное разбирательство в соответствии со своим регламентом и арбитражным соглашением. В арбитражных соглашениях или оговорках в контрактах также имеется прямая ссылка на действующий на момент рассмотрения спора регламент. Действующим Регламентом Международного арбитража «IUS» (раздел «Основные понятия») предусмотрено, что наименования: Международный арбитраж «IUS», Международный третейский суд «IUS», Международный арбитражный суд «IUS», Третейский суд «IUS», а также иные их производные и первоначальное наименование Арбитража являются наименованиями одного и того же арбитража (третейского суда).
Согласно ст. 59 Закона РК «Об арбитраже» в Регламент Международного арбитража «IUS» в 2016 г. были внесены необходимые изменения. В частности, согласно разделу Регламента об арбитражном соглашении (арбитражной оговорке):
«Все арбитражные соглашения и арбитражные оговорки в контрактах, предусматривающие передачу споров на разрешение в Международный третейский суд  «IUS» сохраняют свою юридическую силу без ограничения срока действия, они являются арбитражными соглашениями, прямо определяющими юрисдикцию Международного арбитража «IUS».
То есть соглашения о рассмотрении спора в Международном третейском суде «IUS»  являются  не чем иным, как соглашениями о рассмотрении спора в Международном арбитраже «IUS. Помимо того, термин «третейский суд» в переводе с русского языка на английский язык означает «арбитраж».
На основании изложенного мы дали соответствующие разъяснения арбитрам и представителям сторон, а также обратили внимание судей на то, что Международный третейский суд «IUS»  и Международный арбитраж «IUS» – одно и то же учреждение.
В связи с этим ВС РК в своем Постановлении от 26 сентября 2018 г. констатировал, что с введением в действие Закона об арбитраже от 8 апреля 2016 г. признаны утратившими силу Законы РК от 28 декабря 2004 г. «О третейских судах» и «О международном арбитраже».
Статьей 59 Закона РК от 8 апреля 2016 г. «Об арбитраже», регламентирующей переходные положения Закона, предусмотрено, что международные арбитражи и третейские суды, созданные в Республике Казахстан до введения в действие настоящего Закона, обязаны в течение двух лет со дня введения в действие настоящего Закона внести соответствующие изменения в свои положения, уставы или регламенты.
В силу названных норм закона Международный третейский суд «IUS» был переименован в Международный арбитраж «IUS». Соответствующие изменения в части наименования внесены в его Регламент.
Следовательно, Международный арбитраж «IUS» был правомочен рассматривать исковые заявления к должникам, поскольку изменение наименования, с учетом изменений в законодательстве об арбитраже и третейских судах, не повлияло на его юрисдикцию по рассмотрению возникшего гражданско-правового спора, которая определена арбитражной оговоркой, предусмотренной в заключенных сторонами договорах займа, гарантии и залога.
В связи с этим выводы местных судов о необходимости заключения сторонами дополнительного соглашения по определению арбитража либо внесению изменений в договор по вопросу уточнения юрисдикции имеющихся спорных правоотношений являются необоснованными ввиду отсутствия такого требования в законе.

IV. Вызывают определенные вопросы фактические пределы применения некоторыми судьями ГПК РК к делам с участием арбитражей. Общее правило может быть сформулировано следующим образом: отдельные статьи ГПК РК применяются к коммерческим арбитражам, только, если арбитраж прямо упоминается в данной статье либо статья содержит отсылочную норму.
В результате того, что коллеги не придают этому значения либо не уделяют достаточного внимания, порой происходит механическое отождествление арбитражей и судов общей юрисдикции некоторыми судьями коллегий по гражданским делам областных судов и Алматинского городского суда при вынесении определений в кассационной и апелляционной инстанциях. Так, в частности, судьи применяют к решениям арбитражей нормы ГПК РК, которые относятся исключительно к государственным судам, не делая никаких пояснений и оговорок. Судьи порой автоматически переносят ссылки на нормы гл. 53 ГПК РК из своих определений, касающихся решений общих судов, в определения, принятые по вопросам обжалования определений нижестоящих судов об отмене решений арбитражей.

Например, в определении коллегии Алматинского городского суда от 18 июня 2018 г. судья в обоснование своего вердикта сослалась на ст. 427 и 429 ГПК РК («Основания к отмене либо изменению решения суда в апелляционном порядке» и «Порядок и сроки обжалования, принесения ходатайства прокурором на определения (постановления) суда первой инстанции»).
Судья считает, что основания отмены либо изменения решения государственного суда в апелляционном порядке совпадают с основаниями отмены решения арбитража. В частности, судья сослалась на: неправильное определение и выяснение арбитражем круга обстоятельств, имеющих значение для дела; нарушение и неправильное, по ее мнению, применение арбитражем норм материального и процессуального права, в данном случае ГПК РК; имеется также ссылка на протокол судебного заседания.
Помимо того, судья указала, что согласно п. 5 ст. 429 ГПК РК частные жалобы, протесты принимаются и рассматриваются в порядке, установленном гл. 53 ГПК РК для принятия и рассмотрения апелляционных жалоб и протестов.


Такой подход представляется не совсем методологически верным, так как судебная коллегия не применяет нормы специального закона – Закона РК «Об арбитраже», а также статьи ГПК РК, относящиеся непосредственно к арбитражным решениям.
Здесь важно сосредоточить  внимание на перечне  процессуальных оснований, указанных в ст. 52 Закона РК «Об арбитраже», по которым только и могут быть отменены решения арбитражей, а также иметь в виду порядок подачи соответствующего ходатайства, установленный ст. 53 Закона РК «Об арбитраже».
Общий подход, исповедуемый судьей, привел ее к разбору и анализу материально-правовых оснований арбитражного решения, что недопустимо и является нарушением Закона РК «Об арбитраже». Для исправления ситуации, возможно, следует дополнить ст. 465 ГПК РК («Рассмотрение ходатайства об отмене арбитражного решения») отсылочной нормой, указывающей на Закон РК «Об арбитраже», или очертить круг соответствующих оснований. Соответствующие предложения мы направили в рабочую группу по подготовке изменений в Закон РК «Об арбитраже».

V. Коллеги, отмечу еще один очень важный момент. Так, в течение нескольких последних лет наметилась тенденция ревизии и выхолащивания содержания, существа постановлений ВС РК частью судейского корпуса страны. Выглядит это примерно следующим образом: судья, принимая решение или вынося определение, мотивирует неприменение положений нормативного постановления ВС РК тем, что закон в интерпретации и понимании судьи, выше, имеет большую юридическую силу, чем нормативное постановление ВС РК.
Я знаком с мнением отдельных арбитров в отношении необязательности нормативных постановления ВС РК. Арбитры мотивируют свою позицию ссылкой на то, что постановления ВС РК относятся к системе государственных судов и на коммерческие арбитражи не распространяются. Представляется, что эта позиция ошибочна по своей сути и не соответствует действующему законодательству.
Помимо того, появились разного рода «мини нормативные постановления» нижестоящих судов – это информационные письма, рекомендации районных судов своим судьям, Алматинского городского суда районным и специализированным судам и т.п. Представляется, что такое положение вещей может привести к возникновению местного «правосудия».
Думаю, что такое положение не может не беспокоить.

VI. Нередкое вмешательство государственных судов в суть спора, разрешаемого или уже разрешенного арбитражем, – это еще один вопрос, требующий особого внимания. Полагаю, что любой из 10-12 активно работающих в Казахстане арбитражей иногда сталкивается с подобными случаями. Однако при последовательной и твердой позиции представителей взыскателей особых проблем не возникает, и вышестоящие суды поправляют своих коллег из районных и специализированных межрайонных экономических судов, которые иногда допускают отказ в исполнении решений арбитража по материально-правовым основаниям или даже со ссылкой на якобы нарушение публичного порядка.
В связи с этим хочу привлечь ваше внимание к комплексу вопросов, связанных со смертью основного должника в обязательстве, обеспеченном гарантией и залогом.

Так, согласно определению коллегии Алматинского городского суда от 16 ноября 2017 г., в котором судья, отменяя решение арбитража, настаивает на том, что смерть должника – физического лица влечет за собой прекращение его обязательств при условии, если у должника не было наследников либо наследники не приняли наследство. Судья считает, что в подобной ситуации прекращаются все обязательства, обеспечивающие исполнение основного обязательства, в том числе гарантия и залог.

Данный подход представляется в целом неверным, а приведенные в определении коллегии аргументы являются спорными.
Очевидно, что смерть должника не влечет за собой прекращение заемных обязательств, независимо от того, имелись ли у него наследники или нет, а также независимо от факта вступления (невступления) наследников в наследственные права.
Даже если предположить, что у умершего должника нет наследников или они отказались от наследства, последнее в качестве выморочного имущества переходит в коммунальную собственность на основании п. 1 ст. 1083 ГК РК. В этом случае по прямому указанию, содержащемуся в п. 5 ст. 1083 ГК РК, подлежит применению ст. 1081 ГК РК, согласно которой «кредиторы наследодателя вправе предъявить свои требования, вытекающие из обязательств наследодателя, к исполнителю завещания (доверительному управляющему наследством) или к наследникам, отвечающим как солидарные должники в пределах стоимости имущества, перешедшего к каждому наследнику».
Вопрос, который действительно важен, для разрешения подобного рода ситуаций, – это вопрос о недействительности заемных обязательств должника. Однако стороны этого спора – кредитор с одной стороны и гарант с залогодателем с другой стороны не ставили данный вопрос и как следствие он арбитражем не рассматривался.
Поэтому обязательства могли прекратиться лишь надлежащим исполнением, т.е. возвратом суммы займов.
При этом вопросы о действительности самого заемного обязательства, степени его исполненности не зависят от привлечения или непривлечения к участию в деле правопреемников должника, кем бы они ни являлись. Этот вопрос может и должен быть решен арбитражем на основании документов, представленных истцом, ответчиками и подтверждающих наличие и размер задолженности. Если арбитраж либо государственный суд первой инстанции на основе изучения этих документов придет к выводу, что документы являются недостаточными или недостоверными, то арбитраж или суд должен прямо указать на это в своем решении.
Помимо того, важным и интересным является вопрос о компетенции арбитража и действительности арбитражного соглашения в случае, если к делу привлекаются правопреемники умершего должника.
Судья считает, что привлечение к участию в деле наследников или правопреемников невозможно ввиду якобы отсутствия у Арбитража соответствующей компетенции по рассмотрению спора с участием правопреемников, которые, по мнению судьи, являются «третьими лицами».
Полагаем, что квалифицировать возможных правопреемников умершего должника в качестве «третьих лиц» неверно, поскольку они, по сути, замещают собой умершего должника. Речь идет о «процессуальном» правопреемстве наследников умершего в отношении арбитражного соглашения, подписанного последним.
Более того, потенциальные правопреемники могут дать свое согласие на участие в рассмотрении спора, увидеть в этом инструмент защиты своих прав.
Таким образом, факт наличия (отсутствия) задолженности основного должника пред истцом по договорам займа может быть установлен без привлечения к участию в деле возможных наследников умершего должника.
Более того, потенциальные правопреемники умершего должника могут быть привлечены к участию в деле, поскольку они являются не третьими лицами, а правопреемниками основного должника, в том числе по арбитражному соглашению.

Теперь несколько слов об ответственности гаранта в случае смерти основного должника. Гарант, к которому предъявлен иск, должен привлечь к участию в деле должника, исполнение обязательств которого он гарантировал (ст. 333 ГК РК). В случае смерти основного должника – это его правопреемники. Однако, во-первых, это обязанность ответчика – гаранта, а не истца. Во-вторых, неисполнение гарантом данной обязанности не оказывает никакого влияния на ответственность гаранта перед кредитором. Неисполнение гарантом этой обязанности может иметь для гаранта отрицательные последствия при предъявлении им регрессного иска к правопреемникам, поскольку последние вправе выдвинуть против обратного требования гаранта все возражения, которые они имели против кредитора.
Таким образом, в случае смерти основного должника гарантия не прекращается и гарант несет полную ответственность перед кредитором.
Непривлечение гарантом к участию в деле возможных правопреемников основного должника не оказывает никакого влияния на решение вопроса о собственной ответственности гаранта перед кредитором.

VII. Безусловно, затронутые мной проблемы, в том числе вопросы обращения взыскания на заложенное имущество, вопросы подведомственности споров, разбор и анализ отдельных судебных актов о незаконной отмене решений арбитража по существу и другие актуальные проблемы, связанные с арбитражным разбирательством, нуждаются в постоянном конструктивном обсуждении на круглых столах и семинарах с последующим обобщением результатов дискуссий и выработкой предложений. В том числе для готовящегося с нашим непосредственным участием очередного нормативного постановления Верховного суда РК.

 

1 При подготовке доклада был использован обзор практики, составленный И.П. Грешниковым и В.М. Ким.